Я обогнул утес, и на широкой его площадке глазам представился ряд низеньких строений, обнесенных валом и решетчатым забором, — это тюрьма. По валу и на дворе ходили часовые, с заряженными ружьями, и не спускали глаз с арестантов, которые, с
скованными ногами, сидели и стояли, группами и поодиночке, около тюрьмы. Из тридцати-сорока преступников, которые тут были, только двое белых, остальные все черные. Белые стыдливо прятались за спины своих товарищей.
Не говоря уже о том, что по лицу этому видно было, какие возможности духовной жизни были погублены в этом человеке, — по тонким костям рук и
скованных ног и по сильным мышцам всех пропорциональных членов видно было, какое это было прекрасное, сильное, ловкое человеческое животное, как животное, в своем роде гораздо более совершенное, чем тот буланый жеребец, зa порчу которого так сердился брандмайор.
Неточные совпадения
Паратов. Нет, я не так выразился; допускаете ли вы, что человек,
скованный по рукам и по
ногам неразрывными цепями, может так увлечься, что забудет все на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои цепи?
— И тогда, — прервал таможенный директор, — будь я киргизский баран, а не коллежский советник, если эти воры не выдадут нам своего атамана,
скованного по рукам и по
ногам.
Я покорно пошел, размахивая ненужными, посторонними руками. Глаз нельзя было поднять, все время шел в диком, перевернутом вниз головой мире: вот какие-то машины — фундаментом вверх, и антиподно приклеенные
ногами к потолку люди, и еще ниже —
скованное толстым стеклом мостовой небо. Помню: обидней всего было, что последний раз в жизни я увидел это вот так, опрокинуто, не по-настоящему. Но глаз поднять было нельзя.
На углу, в аудиториуме — широко разинута дверь, и оттуда — медленная, грузная колонна, человек пятьдесят. Впрочем, «человек» — это не то: не
ноги — а какие-то тяжелые,
скованные, ворочающиеся от невидимого привода колеса; не люди — а какие-то человекообразные тракторы. Над головами у них хлопает по ветру белое знамя с вышитым золотым солнцем — и в лучах надпись: «Мы первые! Мы — уже оперированы! Все за нами!»
На лестнице самого здания страх его дамы еще более увеличился: зловонный, удушливый воздух, который отовсюду пахнул, захватывал у ней дыхание. Почти около нее раздался звук цепей. Она невольно отшатнулась в сторону: проводили
скованного по рукам и
ногам, с бритой головой арестанта. Вдали слышалась перебранка нескольких голосов. В полутемном коридоре мелькали стволы и штыки часовых.
Оказалось, что с лестницы сходила целая партия
скованных по рукам и
ногам каторжников, предназначенных к отправке по этапу.
В глубокой и темной тюрьме, которой мокрые стены были покрыты плесенью, сидел князь Никита Романович,
скованный по рукам и
ногам, и ожидал себе смерти.
Рядом с царем был виден царевич Иоанн, а позади ехала толпа ближайших царедворцев, по три в ряд. За ними шло с лишком триста человек осужденных на смерть.
Скованные цепями, изнуренные пыткой, они с трудом передвигали
ноги, повинуясь понуждающим их опричникам.
Он посажен был под крепкий караул,
скованный по рукам и по
ногам, с железным обручем около поясницы, на цепи, привинченной к стене.
Петр. Я-то чужой, про меня что говорить! Я каторжный, по рукам, по
ногам скованный навеки нерушимо.
— О, ирония жизни!.. Какая страшная ирония!.. — воскликнул Миклаков. — Вот вам и могучая воля человека! Все мы Прометеи [Прометей — мифологический герой, титан, похитивший у богов огонь и прикованный за это Зевсом к скале.],
скованные нуждой по рукам и по
ногам!
Майская чудная ночь смотрела в окно своим мягким душистым сумраком и тысячью тысяч своих звезд отражалась в расстилавшейся перед нашими глазами, точно застывшей поверхности небольшого заводского пруда; где-то далеко-далеко лаяла собака, обрывками доносилась далекая песня, слышался глухой гул со стороны заводской фабрики, точно там шевелилось какое-то
скованное по рукам и
ногам чудовище, — все эти неясные отрывистые звуки чутко отзывались в дремлющем воздухе и ползли в нашу комнату вместе с холодной струей ночного воздуха, веявшего на нас со стороны пруда.
И вдруг
ноги её подогнулись, она вся пошатнулась и, обессиленная усталостью и волнением, опустилась в мягкий сугроб снега. Глаза её тотчас же закрылись,
скованные дремотой, и она сразу уснула болезненным, чутким сном…
Скованная по рукам и
ногам, я замираю. С тихим шорохом ползет занавес вверх… Оркестр давно умолк… Пьеса начинается…
Цепь, приковывающая его к этой женщине, становилась все тяжелее и тяжелее и парализовала даже те мгновения наслаждения, которые одни искупали его положение
скованного по рукам и
ногам раба.